я, на самом деле, не уверена, что я должна сказать~
но это флешмоб
feyra.
я пошла туда со словами "о, какая классная штука, это же замечательный повод дописать кучу всего".
и... да, вы правильно угадали, увеличила список недописанных черновиков на три пункта.
вообще, я хотела бы принять участие в первой части, но феерично проморгала все сроки, так что мне осталось читать других и восторгаться.
(кстати, заодно говорю спасибо
Лауреитэ Лосселоте, у которой офигенные стишки по бличу, я прямо сгорела на последнем и пока еще не возродилась обратно)
мне почти не стыдно за то, что я тут написала (а "прощением" я даже горжусь), так что вношу на человеческий суд и иду работать над курсовой
посмотреть на вот это вот все2, 8; смерть, слава; "черная птица"2, 8; смерть, слава; "черная птица", (ирл, Вирджиния Клемм, реальная история тоже история)
Эдгар смеется, целует меня в плечо, солнце Вирджинии плавится и печет, мать рвет письмо, брат надменно кривит лицо,
я выбираю,
мой выбор звенит кольцом.
Эдгар смеется, он старше меня на жизнь, в строчках его много смерти, но мало лжи, я их читаю, как Библию, по ночам, кожа к полудню отчаянно горяча, ветер уносит в сад розовый лепесток, алое пачкает клавиши, мой платок, Эдгар бледнеет, лоб в пятнах весь от чернил, кто бы его за меня теперь сохранил, мне так спокойно, декабрь течет как ртуть,
черная птица садится ко мне на грудь.
3, 9; ремесло, основа; "чистый лист"3, 9; ремесло, основа; "чистый лист", очень-очень давняя импровизация
мне сплетать бы слова и их лить с языка, как мед, в каждой песне хоть строчка — но скажется про нее, заворкуют ли голуби, каркнет ли воронье, все равно ее голос звенит на письме моем, и когда все бумаги горят золотым огнем, я беру чистый лист,
но она уже есть и в нем.
4, 1; религия, корона; "варианты"4, 1; религия, корона; "варианты", (к сборнику Conversations with)
наихудший вариант — это верить твоим словам, по дощатому полу покатится голова, а терновый венец подберу и отдам тебе, раз уж ты пожелал быть причиной любой из бед.
наилучший вариант — не пытаться тебя беречь, но звенит за спиной иноземная птичья речь, на снегу остается не кровь, но следы копыт.
я отдам тебе терн, но обрежу на нем шипы.
7, 5; будущее, строгость; "прощение" 7, 5; будущее, строгость; "прощение", (очень сильный постканон сборника "имя")
под цветком, что приколот к груди, ничего не колет, высший долг мой не знает ни пламенных чувств, ни цен.
мы стоим, разделенные тысячей лет покоя, бесконечностью лунных ночей на моем крыльце, ты сжимаешь ладонь мою так обреченно-нежно, что мне страшно чуть-чуть — и немножко совсем смешно.
благородство — пройти через смерть и остаться прежней, ты мне все еще дом, мной оставленный за спиной, сотня писем, наполненных горечью и печалью, беспощадной бессонницей выпитая тоска.
иногда мы не можем вернуться опять к началу, от вещей, не убивших нас, шрамы болят века: за плечом твоим меч предвещает огонь разлуки, выбор твой неизменен — изорванный край плаща.
я прощаю тебе это, но — отнимаю руку,
чтобы больше вовек ничего тебе не прощать.
9, 10; верность, царство; "сила и слабость"9, 10; верность, царство; "сила и слабость" (ау на сборник "имя", аллюзии на сейретей, аллюзии на песню канцлера ги, я сломала всё)
город стоит на небе, чист, отшлифован, бел, пахнет теплом и хлебом, прячется сам в себе, луны ведет на убыль, солнцем к полудню пьян.
город меня не любит,
любит зато тебя.
все иллюзорно, мне бы видеть все без прикрас: город стоит на небе, ты же — его каркас, жесткая сердцевина, сила в момент войны, рядом с тобой лавины городу не страшны, и ни одна из армий взять не сумеет стен,
все, что случится с нами, — сказочка на листе, реки, леса и горы, каждый прошедший год.
я люблю этот город,
не покидай его.
ты — его лучший стражник, рыцарь любых смелей, то, что осталось важным после следов в золе, аквамарины моря, искорки от костра,
я ему — песнь о горе, воронам всем сестра, горечь степной полыни, паприка и тимьян.
ты — его стать и сила,
слабостью буду я.
город сплетает судьбы, ясным горит огнем.
если тебя не будет, что сохранится в нем?
сотня бумажных зданий, сотня пустых людей, все, что искрилось сталью, спрячется сразу в тень, сгинет легко и просто, свянет узор цветов,
слышишь, мой свет и звезды? — я обещаю, что,
если ты вдруг покинешь белую колыбель, мне оставляя ливни, мартовскую метель, мне оставляя страхи, суженные зрачки, —
город падет по взмаху
слабой моей руки.
10, 3; долг, понимание; "легенда"10, ; долг, понимание; "легенда" почти средневековое ау с м\и\м, не претендую на оригинальность (потому что бесстыже стыренный стиль у length, она великолепна и вы можете видеть, как я ей тихо восхищаюсь, да)
не рассказывай сказки мне, струны задеть боясь, твое дело — воспеть его подвиги, силу, смелость.
а какое чудовище мой милосердный князь, мне известно получше чем пришлому менестрелю.